У Ньютона Уайта была мать-мамбо, двенадцать лет работы в полиции, пять лет в частном сыске и святая уверенность, что уж он-то видел всяких фриков и способен на первый взгляд определить степень двинутости человека. Теперь, задним числом, чтобы не рушить картину мира и душевное спокойствие, Ньютон думал, что с самого начала подозревал в пареньке-юристе что-то не то.
Но на самом деле нет. Всё это время он был менее всего расположен подмечать детали на рабочем месте, он был занят безнадежным и практически бесполезным вопросом: на что обиделась Мёрфи. Возможно, её стоило спросить об этом прямо, но Ньютон к такой психологической щедрости просто-напросто не привык. Как-то по умолчанию предполагалось, что если уж напрямую — то на повышенных тонах и с риском потерять какую-нибудь хрупкую деталь домашнего быта. Потому казалось очень важным найти ответ без вызова на откровенность.
Все признаки обиды были на лицо: Мёрфи делала вид, будто всё хорошо, но чаще смотрела в сторону, замыкалась в мыслях, отказывалась от мелких проявлений внимания. Ньютон узнавал: на работе у его подруги всё было пучком, насколько это возможно для работы с трупами, и с соседями тоже. И вопрос всё ещё оставался вопросом, нервируя и отодвигая куда-то в задницу рабочую текучку, которую приходилось потом доделывать допоздна.
Вот как сейчас.
Именно в этот день рассудок Уайта в качестве самозащиты поставил, наконец, вето на ходьбу по кругу по одним и тем же мыслям. Ньютон печатал, время от времени листая документы, краем глаза отмечал тени за дверью, каждая из которых обозначала последовательный уход сотрудников «Чёрного Котёнка» из офиса. Вот по расчётам никого не осталось. Только Ньютон, вечер, настольная лампа, десктоп и раздражающее шелестение бумаги за дверью.
Сначала Ньютон и на шуршание не обращал внимание, но после послал на печать акт, размял кулаки, выслушал возмущённое жужжание принтера там же, за стеной. Без спешки размял кулаки, вышел в общую комнату. И вот тут-то пришёл тот момент подозрения, будто подозрения преследовали его с самого начала. Уайт внимательно осмотрел сосредоточенное и до кинематографичности серьёзное, почти нуарное лицо новичка-юриста, подошёл ближе и присел.
— Эй, парень. Всё хорошо?