Ебучая зима.
Конор в течение последней недели периодически хмуро поглядывал на два глухо заколоченных, никак не маркированных деревянных ящика, стоявших на маленьком подвальном складе Happy Puppy между коробками с кормом для птиц и морозильной камерой, в которой хранился мотыль. В ящиках лежало то, чего в зоомагазине не должно было быть, причем не только с предсказуемой точки зрения полиции, реши кто-то из её представителей заскочить на огонек, или бывшего владельца содержимого. Сам МакГрат тоже считал, что этот товар на складе залежался до рискованного, но пустить его по цепочке дальше мешали какие-то левые обстоятельства. Куда-то пропал со связи постоянный скупщик в Колорадо, задержался транспорт, на который ящики должны были встать, чтобы туда отъехать, потом парни сверху долго думали на какой ещё перевалочный пункт можно сбросить груз, а потом выпал снег, и в изначально не очень гладко идущее дело вмешалась ебучая зима.
Ужа два дня Конор хмурился не только на образовавшийся простой в делах, но и на прогноз погоды и снег за окном. Нью-Йорк точно вымер, на покрытые ледяной коростой заснеженные улицы люди старались не выезжать, то ли от страха не справиться с управлением, то ли ленясь откапывать свои превратившиеся в сугробы автомобили. Жители города садились за руль, наверно, только по крайней необходимости, и к двадцать четвертому оная настигла Счастливчика. Ему позвонил Уолш, сообщил, что ему в свою очередь позвонил босс, которому тоже позвонили и намекнули, что в зоомагазин скоро могут придти копы с ордером. В итоге, МакГрат основательно намахался с лопатой, на черепашей скорости приехал на работу на своем пикапе, последний раз хмуро глянул на ящики и отволок их в кузов.
Отвезти добро он планировал в знакомую автомастерскую у доков на Гудзоне, оставить там пока вместе с машиной, потом через пару дней сбагрить все же багаж нужным людям, а самому обратно сесть за руль. План был прост, но его скороспешная реализация и опостылевшие дни с «висяком» за плечами будто поддавливали чем-то неприятно-нервным изнутри. Счастливчику где-то на уровне копчика казалось, что все вот-вот может пойти по пизде. И он вроде бы и старался ехать медленно, и заводил машину в повороты осторожно, но в какой-то момент вся эта тщательная сосредоточенность лопнула, будто перетянутая струна. Светофор на одном из перекрестков отмаргивался зеленым, Конору показалось, что проскочить на пустой дороге более чем реально, и он поддал газу. Иллюминация с улицы, свет фар бликовали от снега, от намертво пристывшей к капоту и стеклам наледи и резали глаза, отчего ступившего на переход пешехода заметить удалось, но как-то поздно. Нога вжалась в педаль тормоза мгновенно, колодки и диски едва не затрещали от усилия, но чертовы лысые колеса никак не ловили сцепление с дорогой, заблочились и вынесли машину в медленный, по киношным стандартам так вообще глупый и некрасивый занос. Впрочем, до Голливудских дрифтов тут никому не было никакого дела. В пошедший боком автомобиль что-то стукнулось, сам он тормознул, только вжавшись мордой в сугроб у тротуара. Удар был слишком незначительным, чтобы сработали подушки безопасности, но это для массивного пикапа на полном приводе. Для того, кто неудачно «подпер» его бок все могло быть совсем иначе.
- Блядь, - выразительно объяснил случившееся самому себе Конор, шибанув одновременно по рулю.
– Блядь. Блядь. Блядь, - повторил он еще несколько раз, выбираясь наружу, чтобы посмотреть, кого и как сшиб. В ебучие нулевые и далее натыканные по всему городу камеры уже не позволяли просто взять и уехать дальше по делам, каким бы занятым человеком ты ни был.
- Эй ты! Ты жив?
Господи, пусть бы тело на дороге оказалось бомжом, до которого никому не было дела. С высокой вероятностью так и могло быть, ибо кому кроме бомжей и нариков еще приспичит шляться по такой погоде, ебучей зимой.