Спустя восемь бесконечно долгих лет возвращение домой казалось чем-то почти нереальным и Сибилл ощущала не просто легкое волнение, но настоящий ужас перед лицом в одночасье нахлынувших воспоминаний, эмоций, переживаний и страхов, которым давно должно было кануть в лету среди бессчетного количества новых лиц, новых мест и дней, что она провела вдали от Нью-Йорка и пережитой так много лет назад трагедии. Сидя в самолете, Йорк отчетливо слышала как тяжело стучало ее сердце и не вполне понимала с чем это связано. То ли пугал страх перед неизвестностью, то ли она не верила в то, что за восемь лет все поменялось и теперь ей нечего бояться,  то ли волнение было совершенно естественного толка, как у человека, который спустя столько лет наконец-то возвращается в место вопреки всему дорогое сердцу. Так или иначе, за большую часть полета Сибилл не сомкнула глаз. А когда под самый конец ей все-таки довелось уснуть, сон был настолько тревожен и тяжел, что к посадке Йорк чувствовала себя разбитой и уставшей в куда большей степени, чем до того как ее немилосердно приняло царство Морфея. Тем не менее, едва завидев крошечные с высоты птичьего полета дома такого знакомого и в то же время такого чужого Нью-Йорка, девушка улыбнулась и впервые за все время полета ощутила не только тревогу, но и щемящую тоску по дому, в котором она когда-то оставила слишком многое, чтобы теперь не испытывать к этому ровным счетом ничего. Перед глазами тотчас же встали имена погибших братьев, ушедших отца и матери, лицо единственного брата, оставшегося в живых и его голос. Уставший из-за позднего разговора, тревожный из-за заботы о единственной сестре и в то же время радостный из-за ее скорого возвращения. Она скучала. Она скучала по брату и по дому. Скучала по ощущению тепла и уюта, которого не могла создать вдали от своих родных и близких, пусть даже большая часть из них и была мертва и покоилась на центральном городском кладбище в фамильном склепе. Впервые за восемь лет, которые Йорк глушила в себе все душераздирающие порывы к протесту, она вдруг ощутила, насколько ей тяжело было даже просто дышать вдалеке от родного дома. Теперь же Нью-Йорк вновь встречал ее приветливым теплом ласкового летнего солнышка и Йорк улыбалась, пряча за большими солнцезащитными очками накатывающие слезы. Хотя плакать ей теперь уже было незачем. Совсем скоро она окажется на пороге восстановленной братом виллы и обнимет его. Они не виделись целую вечность и теперь Сибилл казалось, что она обязана рассказать Эдмунду о каждом прошедшем без него дне. А он сам? Что произошло глобального в его жизни? Встретит ли он сестру один, или рядом с ним будет молодая супруга, несомненно блондинка, держащая за руку маленького сына и носящая под сердцем дочь? Они много общались и в отсутствие Сибилл в Нью-Йорке и потом такую значимую деталь упустить она не могла бы, но разрыв в восемь лет, за которые Эдмунд прилетал к ней лишь дважды, кажется слишком значимым и слишком большим, отчего Йорк все время думает даже о том, что может попросту не узнать брата в толпе, что в сути своей совсем уж нелепость, потому что Сибилл скорее забыла бы свое собственное имя, чем умудрилась не сохранить в памяти образ единственного близкого ей человека.
Самолет успевает приземлиться, а пассажиры успевают покинуть его, когда девушка вдруг понимает, что слишком задерживается. Об это ей недвусмысленно намекает стюардесса и Сибилл тихо извиняется, наконец поднимаясь на ноги, и доставая с полки крошечную дорожную сумку. Поразительная ее неторопливость и изрядная доля растерянности вполне объяснимы - она все еще ощущает волнение и тревогу, все еще не знает, что ей предстоит в этом городе и среди этих людей. Сердце стучит тяжело и гулко, в такт неторопливым шагам Сибилл, которая знает, что ей следует поторапливаться с тем, чтобы не заставлять встречающего ее брата ждать и тревожиться.
Аэропорт кажется почти незнакомым и лишь зал ожидания всколыхнет в памяти день отъезда. Тогда совсем юная Сибилл заливалась слезами и просила брата никуда ее не отправлять. Тогда она обещала себе, что никогда не простит его. Тогда она не знала, как ей быть дальше и что ее ждет в Великобритании. Теперь же она более не сердилась и лишь желала увидеть брата тотчас же, желала обнять его и забыть как страшный сон все годы разлуки и напрасной тоски. Но в толпе людей, снующих из стороны в сторону Йорк раз от раза не находила знакомого лица. Неужели она и правда забыла облик Эдмунда? Или, может быть, он забыл ее встретить? Тотчас же все сомнения были развеяны пространным смс-сообщением, пришедшим на телефон. Йорк-старший задерживается и поэтому его дражайшую сестру встретит кто-то другой.
Кто-то другой? Это было не слишком похоже на Эдмунда, даже с учетом того факта, что к сообщению он приложил имя курьера и его реквизиты. Сибилл была недовольна, огорченна и рассержена, но равно так же она была уставшей от долгой дороги. Обида на брата могла подождать. А вот багаж и сама Сибилл ждать встречающего не очень-то хотели.