Если бы Ридли был ветераном Вьетнамской кампании, он бы точно был готов к такому нападению, и, не просыпаясь, раскидал бы злоумышленников одной левой. Более того, если бы Ридли был ветераном Вьетнамской кампании, он бы, вероятно, вообще не спал, подозревая в каждой щели гадючью ловушку, устроенную узкоглазыми, а в моменты краткой бессильной дремы непременно просыпался бы, путаясь в одеяле, слишком сильно напоминавшем силки. В общем, наверное, хорошо, что Ридли Декарт родился только через 3 года после окончания "вьетнамской эры". Причем хорошо как для него самого, так и для нападавших, потому что, как выяснилось, контрактная служба в Южной Корее ничем не поможет тебе, когда тебе прилетает от двух уродов сразу. Побудка вышла не очень нежной.
Увы, проявить ответную вежливость и гостеприимство детективу не дали. Довольно сложно сказать что-нибудь со свернутой челюстью, и "Доброе утро" и "Ты че, сука, ты че?!", в равной степени. Еще сложнее, когда сразу после этого из легких выбивают весь воздух. Рид, конечно, никогда не был размазней, но, чудом не откусив себе язык, смог только подтянуть колени к груди и закрыться локтем, чтобы уберечь голову и быстро откашляться, вернув себе возможность выдыхать. К счастью для него, все произошло довольно быстро. Товарищи не были профессионалами, но свое дело знали.
- Пидоры ебаные, блядь, - емко охарактеризовал их Декарт, с трудом ворочая языком. Челюсть нещадно ныла, напоминая о беззаботных деньках с зубной стяжкой. Одна поездка на велосипеде и полтора месяца питания через трубочку, если ты недостаточно ловок и удачлив. Рид, как показывает практика, свою ловкость перекрывал двойным штрафом к удаче. Даже сейчас.
В любом случае, пока он был жив и даже с полным комплектом частей тела, пусть некоторые из них и чувствовали себя не очень, да и его статус имел непрогнозируемую продолжительность.
- Я знаю, зачем вы пришли, - уверенно заявил мужчина, трогательно прижимаясь к ковролину небритой щекой между не очень вежливыми просьбами действовать полегче и менее осмысленными ругательствами, пока старательная команда стаскивала его с кровати. "Я ведь почти уже нашел куда их пристроить!" - расстроенно вопил его внутренний еврей, не желая понимать, что, скорее всего, потенциальный покупатель его координаты и слил.
- Но я ждал латиносов раньше, - добавил он, когда ему позволили принять вертикальное положение. "С ножами и пушками!" - восторженно подсказал ему внутренний нереализованный гангстер, которого, в отличие от самого Декарта, никогда не били. Возможно, стоило прислушаться к его советам чуть раньше, когда впервые возникла мысль рискнуть и притащить домой пару заряженных стволов, пока дело не будет улажено, но Ридли и тогда махнул рукой.
Он отчетливо понимал, что имеет все шансы допиздеться, однако сохранять хотя бы видимость контроля над ситуацией очень хотелось. 
- Мы можем договориться, я все скажу, - Декарт предпочитал жизнь без бриллиантов смерти при любом раскладе.

На смену первому шоку, который вполне закономерен, когда человека выдергивают из сна при помощи побоев, пришла фоновая раздражающая досада. Все слишком напоминало какой-нибудь хуевый криминальный боевик. И немного фильмы золотой эры Гая Ричи. Принципиальная разница была в том, что наблюдать за тем, как выдуманных героев понарошку пиздят карикатурные русские, не менее карикатурные британцы или цыгане было весело. Сейчас же Рид вообще сомневался, что рискнет смеяться еще пару дней - ребра болели отменно. Только он перестал беспокоиться о челюсти. В любом случае, когда адреналин схлынет, беспокойство, подстегнутое болью во всех местах, куда били, вернется в троекратном размере. А сейчас... Сейчас можно было утешаться тем, что его замечательный нос не пострадал. Во-первых, он был дорог Ридли, как память о последнем этапе внутриутробного развития, а, во-вторых, считался хозяином самой выдающейся и совершенной деталью внешности. Возможно, этот нос был достоин места в палате мер и весов, а если нет, то почетного места в музее классического искусства - точно. И Декарт надеялся, что эта судьбоносная встреча не помешает ему радовать человечество еще лет 40, если повезет. Два миллиона, или сколько там выходило по прикидкам доктора Полока, этот нос, пожалуй, стоил, не говоря уже о прочих, не столь ценных деталях этого живого и по возможности функционального тела.
Рид смекал, в подобных условиях вообще как-то быстро соображать начинаешь. Одновременно с этим, детектив машинально перебирал, где мог видеть говорящего. Эдакую гуинпленовскую морду сложно не запомнить. С другой стороны, когда речь касалась такого навара, размышлять в масштабах одного района было глупо.
- Я очень надеюсь на их тупость,- доверительно заверил детектив самого учтивого из гостей.
- Они в пяти разных местах, включая двор, - добавил он, борясь с несвоевременным желанием почесать нос, - Поэтому, возможно, будет разумнее освободить мне руки, иначе вы будете ковыряться здесь до скончания времен. Мне что-либо делать ни к чему, во-первых, вас трое, я один, даже если у меня где-то тут есть ствол, то на такой дистанции он не поможет, а вызывать копов тоже не с руки, участвовать в деле с выпотрошенными мексиканцами я меньше всего хочу. А вот жить - очень. И чтобы вы побыстрее съебали, - закончил Рид, надеясь, что его рьяное желание сотрудничать не будет воспринято, как подвох. Он был фаталистом и, не желая признаваться в этом самому себе, ожидал, что как-то так все будет как раз за пару дней до сделки. Или после, что еще хуже, потому что когда на руках у тебя ничего, а гости не хотят верить на слово - это, как правило, заканчивается очень болезненно и даже фатально. Словом, Декарт толком не успел свыкнуться с мыслью, что его доброта и умение сопереживать впервые были оценены фортуной по достоинству, а потому о грядущей утрате, пусть и сожалел, но не настолько, чтобы рискнуть своим благополучием. Которое, в целом, было ничего и до этого блестящего груза.
Обманчивая иллюзия холостяцкого порядка, заключавшаяся в том, что весь хлам, который не нужен был для ежедневного пользования, без сортировки сбрасывался в веселенькие ящики из прессованных опилок, обещала искушенному грабителю много проблем.

Это была плохая, плохая, плохая идея. Ридли, слишком привыкший к своему статусу всеобщего приятеля, совсем забыл, как выглядят настоящие проблемы. Например, что любые ребята, обжегшиеся на молоке и отсидевшие с этими ожогами года 4, минимум, обычно дуют на воду, предпочитая сотрудничеству старое доброе насилие. Во-первых, это было надежно, во-вторых, это было приятно. Наверное.  И, наконец, действительно не стоило никогда рассчитывать на то, что любой жлоб, сорвавший куш, окажется таким рафинированным ссыклом, как Ридли Декарт, рыцарь для старых мексиканских проституток без страха и упрека. Без страха и упрека, надо понимать, были именно последние.
- Вы, блядь, клуб бандажа что ли? - задушенно просипел Рид, стискиваемый в недружелюбных объятиях. Снова. Он не очень понимал, как должен поступать. В армии с террористами переговоров не вели, но там это и не сложно, вас ведь дохрена. Впрочем, террористов, как правило, тоже. В теории. В Южной Корее не было никаких террористов, возможно, в этом была проблема. В гайде было написано все, вплоть до того, в какую сторону направлять гранатомет (дырой от себя и в сторону противника, скорее всего) и что было запрещено в увольнительной (почему-то оральный секс, в том числе), но инструкций касательно того, как выйти победителем из схватки с тремя мудаками, возможно вооруженными, которые ввалились в твой дом, пока ты спишь, не было. Возможно, этими цеховыми секретами обладали какие-нибудь сраные Морские Котики или, наверняка, рейнджеры, но в рейнджерские войска ведь отбирают совсем ебанутых, чьей тактикой в текущей ситуации было бы перекусить нападающему подмышечную артерию, а затем по очереди отгрызть всем яйца и задушить на семенных канатиках. Или что-то настолько же брутальное на грани гомосексуального ритуала. Ридли, в отличие, кажется, от ребят, которые были его сегодняшними гостями, вообще не горел желанием продолжать телесные контакты, но ребята настаивали. Если бы они просто явились его отпиздить - все было бы гораздо легче. Его нередко били, да и он, бывало, сам бил, порой и не один. Избиение предсказуемо, его итог варьируется только степенью повреждений. По крайней мере, его можно ожидать и прогнозировать. С угрозами и требованиями все было иначе.
- В вытяжке и ящике с инструментами. Вперед, клининг-команда, наслаждайтесь, - заявил Рид и зажмурился, готовясь распрощаться с целостностью ноги за излишне длинный язык. Он, конечно, никогда не разделял пресловутый девиз: "Лучше смерть, чем бесчестье", но бесчестье предпочитал строго дозированное, и унизительный скулеж перед тремя околомаргинальными элементами в них не входил, даже когда они планируют хорошенько его подрихтовать. Решив, что терять ему в любом случае нечего, Ридли слегка высвободил шею и с влажным хрустом впечатал затылок в лицо неприятеля. В этом доме право на целый нос было только у мистера Декарта.