День тринадцатого января не то, чтобы был дерьмом с самого утра, но, так сказать, уже начинал пованивать. Пока на уровне предчувствий, дурным концентратом перебродившего алкоголя и крепких сигарет, зревших в утробе Конора. У него не было похмелья – с двух стаканов виски да пары пинт у ирландцев похмелья не бывает, - но было нечто неприятное, осадком оставшееся с вчерашних барных переговоров, посвященных счастливому, казалось бы, высвобождению младшего из сынов О’Райли – Джимми-Крысятника - из цепких лап закона. Пацану было велено сидеть на жопе ровно и не светить, пока люди поумнее и постарше не придумают, куда его пристроить, однако подобное указание не помешало Джимми разбить залетному посетителю стеклянную кружку о голову в тот же вечер. С этим мелким всегда были проблемы, и Конора весь остаток ночи и все утро не покидало ощущение, что над мирной гладью их болота кто-то уже занес руку с камнем. Херовы ожидания, в не лучшем их варианте, оправдались.
МакГрат курил у двери своей лавки, щурясь, дабы обезопасить глаза от дыма и решившего порадовать морозным утром яркого солнца, когда почтенная миссис О’Брайен со своей мерзкой собачонкой нарисовались рядом. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он выслушал пылкую речь старушки. Он едва повел бровью на упоминание трупа, хотя немного поморщился на «пуэрториканца». Конор вытер окурок о стену, двумя пальцами отстрельнул его в сторону и ласково, по-сыновьи, похлопал своего случайного разносчика плохих новостей по плечу.
- Вы все правильно сделали, миссис О’Брайен, спасибо. Я разберусь, что делать с дохлым ублюдком, а Вы идите спокойно домой и ни о чем не думайте. Я передам с кем-нибудь из Ваших пацанов корм для Фрикадельки в знак моей признательности. Храни Вас Бог.
Для пущего благолепия, возможно, стоило погладить еще и мопса, но псина была слишком мерзкой и, к тому же, частенько норовила тяпнуть Конора по поводу и без. Было даже немного жаль, что эта образина досталась такой чудесной женщине, как миссис О’Брайен. Настоящей женщине, старой закалки с правильными взглядами на жизнь, которая не бросается в визги и истерики, а сначала думает. Храни её Бог.
У контейнера Конор простоял недолго. Он посмотрел бесцветным взглядом на труп, оценил хирургическую точность нанесенных ран на животе, нашедшимся подле куском арматуры подвинул подбородок, чтобы лучше разглядеть след на шее, потом ей же заправил свисавшую ногу поближе к остальному телу и захлопнул крышку. Кто бы ни кинул коричневого пацана в границы МакГратовских угодий, осознанно или нет, но добра ирландцам он явно не желал. Разумеется, вряд ли кто-то из пестрого мира друзей и врагов скромного владельца зоомагазина счел бы его настолько тупым, чтобы прятать убиенное собственноручно тело рядом с собой, но повод для расшатывания вечно хрупких отношений между группировками из изувеченного тела в помойке был неплохой. Счастливчик подумал, о том с какого хера именно ему так капитально не фартануло, и пошел к себе в подсобку звонить по знающим людям за знаниями, и по деятельным людям за делом. Надо было выяснить много деталей, начиная с того, не переборщил ли с отмечанием своего выхода на свободу Джимми, и заканчивая тем, не хватались ли уже латиносы пропажи кого-то из молодняка. А еще надо было сорганизовать группу поддержки, которая помогла бы вывезти и избавиться от трупа. Мертвяк возле магазина был бы дурной рекламой – эту нехитрую маркетинговую схему Конор понимал безо всяких образований и университетов.

Отредактировано Conor McGrath (21.12.2015 12:57:26)

Новостей в "Щеночек" сегодня, по всей видимости, должно было попадать не меньше, чем в редакцию Таймса. Главная сенсация с перерезанным горлом, конечно, валялась в мусорном баке на задворках, но и одуряющие подробности о ней, которые прилетали, что спам на телефон перед Черной Пятницей, в иное время сами могли бы потянуть на первую полосу.
Конор не успел набрать ни одного номера, как колокольчик на входной двери отзвенел прибытие Кенни. Поначалу Счастливчик даже обрадовался приходу этой горы мышц с робким интеллектом новорожденного питекантропа -лично передавать просьбы к своим стареющему соучастнику, воспитанному на завуалированных сообщениях из телефонных будок, было сподручнее и проще. Но потом Кенни открыл рот, и радость сменилась еще большим помрачнением настроения, немедля отразившемся на побитом и порезанном жизнью лице. Нихуя хорошего Уолш не сказал.
Во-первых, откровенно расстраивал куда-то проебавшийся Джимми. Сам МакГрат, конечно, счел, что два трупа с одним способом убийства в разных частях города младшего О'Райли скорее оправдывают, чем обвиняют, но подоспевшим когда не надо полицейским тварям объяснить преступную логику было бы тяжеловато. Во-вторых, сам факт нарисовавшихся копов огорчал до безобразия, лишая возможности закопать уголовное дело еще до его появления где-нибудь в вырытом под новое здание котловане. Или утопить в Гудзоне, если будет удобнее.
Ну, и в-третьих, время шло. Коричневый пациент с кишками наружу все еще загорал в мусорном баке, а ситуация становилась все путаннее и путаннее, и все больше и больше отдавала паранойей, что кто-то решил ирландцев подставить. Вопрос: "Что делать?" - который с отчаянием вопрошала рослая образина Кенни, шел, как никогда, в актуалочку.
- Для начала я бы, конечно, посоветовал тебе найти хорошего портного, который пришьет твои яйца на место, после того как О'Райли тебе их оторвет, - Конор облокотился на свой прилавок с кассой и тронул пальцем одну из кошачих игрушек на стальной крутилке, стоявшей рядом. Убогого вида серая фетровая мышь покачалась так же обреченно, как упомянутые яйца Уолша.
- Но кроме шуток - зря ты съебал от Леворукого. Надо понять, что копам сейчас известно. Тут же понимаешь, какое дело... Загвоздка не только в Джимми. У меня в мусорном баке еще один латинос со вспоротым брюхом отдыхает. И кто бы его туда не положил – сделал это не из большой любви ко мне.
Дальше Конор сделал паузу. До появления Кенни он думал, что труп надо пошустрее куда-то сбагрить, но теперь, когда ему мерещилась подстава, он был не уверен, что в пресловутый NYPD уже не ушла наводка о том, где искать сокровища. Выгружать под ярким светом мигалок дохлого латиноса из помойки было аттракционом, конечно, экстремальным, но нихера не веселым. Возможно, стоило, конечно, поиграться в законопослушание и позвонить полицаям самому, но тут уже возникали риски иного толка. Подмазанные коричневыми копы могли доложить своим кормильцам, а те, по законам своей горячей южной крови могли начать стрелять просто ради профилактики, изрядно портя мирную атмосферу на улицах. В целом не склонному к пессимизму МакГрату сгущающаяся чернота абсолютной задницы начала мерещиться уже ото всюду.
- А кроме копов было бы неплохо выяснить личности этих дохлых и их ценность среди местных. Ну и, разумеется, найти Джимми раньше прочих. Выбирай, куда податься.

Конор по-своему любил Кенни. В их тесном сообществе любителей темного пива и специфического заработка, без таких ребят, как Уолш, было не обойтись - свинцовым кулакам дела находилось зачастую поболе, чем свинцовым пулям. Да и старший О'Райли не просто так держал этого детину подле себя, стоило признать. Однако особенно хорош Кенни был в те моменты, когда тяжелые, тугие шестерни в его голове удавалось раскрутить, и неважно, сколько для этого раз ему приходилось бить самого себя по голове, на результат посмотреть было любо-дорого.
- К шлюхам, так к шлюхам, - МакГрат одобрительно кивнул и вышел из-за прилавка, чтобы не менее одобрительно хлопнуть Кенни по плечу. - Обожди только минуту. К шлюхам негоже с пустыми руками.
Пройдя сквозь пестрящие разноцветными пакетиками с кошачье-собачей едой стеллажи, Конор навалился на заедающую ручку двери в подсобные помещения. За ней, в числе прочих, водилась дверь другая - вечно запертая на ключ - за которой обитали ценности вроде бухгалтерских книг, папок с отчетами в налоговую, сейфа с деньгами из магазина и/или общака, скинутой на перевалочный пункт партии травки или чего покрепче, нигде не зарегистрированных пушек, и прочих разностей.  В эту комнату кроме МакГрата, да шмонявших несколько раз по своим делам копов в качестве исключения, не входил никто и никогда - за этим он следил так же ревностно, как первые два года брака следил за ныне испарившейся в неизвестном направлении женой.
Сейчас он, пощурившись у сейфового замка да покрутив туда-сюда круглый диск с цифрами, добыл пухлую "котлету" перетянутых двумя резинками двадцаток. Самых легальных, заработанных на щенячьем счастье исключительно. Послюнявив палец, Конор для пущей надежности пересчитал количество, запер сейф, запер дверь в комнатенку и вернулся к своему большому, не отягощенному интеллектом или трупом поблизости другу. Когда Кенни уйдет, МакГрат позвонит Леворукому, узнает, как дела, поинтересуется, что конкретно хотели копы и, заодно, уточнит, кто из подмазанных был минувшей ночью на дежурстве. А пока...
- Держи, - в большую руку Уолша легла хрустящая "котлетка". - Если Джимми там вдруг не будет и внезапно окажется, что он ушел сравнительно рано, - отдашь это Дорин. Скажешь - аванс, за то, что ей и обработавшим пацана блядям будет казаться, что наш мелкий до рассвета свой член в штаны не заправлял у них. А если О'Райли там, то можешь из этих денег купить ему и себе по минету. Только позвони мне предварительно. Я люблю хорошие новости.
Провожая Кенни до входной двери, Конор прикидывал, что еще можно ему поручить, вспоминал случившуюся между ними беседу и, неожиданно, когда табличка "открыто/закрыто" готова была повернуться на улицу своей дружелюбной стороной, вспомнил о кое-чем важном.
- И, кстати, Кенни. Ты тут сказал, что нас подставил черножопый. Не макаронник, не пиздоглазый, не русский, не армяшка и не хуй-пойми-кто... Это у тябя так интуиция работает, или ты мне как-то не все дорассказал?

Ирландцев Конор априори считал лучшим, что могло случиться с Америкой. За доказательствами, благо, ходить было недалеко – достаточно было вспомнить тех же Кеннеди. Но все же, некоторые особенности менталитета своего народа его откровенно расстраивали, даже в самом себе. Любовь выпить и подраться порой заводила потомков рыжебородых обитателей зеленого острова в такую жопу, что никакие свечи не были способны осветить им в ней путь. Их перманентно закрывали не столько за преступления, сколько за горячность, и трудно, пожалуй, было найти в городе человека, хоть раз заходившего в паб с четырехлистным клевером на вывеске, который не вспоминал бы недобрым словом какого-нибудь ирландца. Точивший свой белый зуб коп с черным еблом, что характерно, не удивлял своим наличием, но вызывал какое-то острое и бесполезное желание прописать каждому из нарвавшихся на него полгода назад юнцов в щи, чтобы впредь были осторожнее. В общем-то, после того, как ситуация разрулилась бы, можно было бы этим заняться. Страдающий общим грешком своих предков, Конор не считал зазорным махать кулаками в любой момент времени, даже после основной драки, и, согласно тому же треклятому менталитету, привык выбивать клин клином.
Распрощавшись с Кенни, МакГрат сначала крепко призадумался над действительной вероятностью того, что в подброшенном в помойку сюрпризе реально мог быть замешан черножопый коп с обидой полугодовалой давности. И можно ли было считать этого ублюдка ублюдком настолько, чтобы тот принялся мстить рандомным представителям банды, вроде самого Конора, которых в памятный вечер на встрече не было, и которые шоколадных булочек, бывших всему виной, даже в глаза не видели? Что-то тут однозначно не клеилось, и, пытаясь понять что именно, Конор упустил момент, когда можно было позвонить Леворукому за следующей пачкой разъяснений. В открывшийся зоомагазин повалили покупатели.
Преимущественно это были престарелые, незанятые работой леди, с тонной макияжа на морщинистой коже, бесформенной фигурой, обвисшими сиськами и начесами в память то ли о ревущих шестидесятых, то ли аж о патриотичных сороковых. К каждой из таких мадам прилагался либо мерзкий запах кошачьего ссанья, либо не менее мерзкая тявкающая дрянь по типу Фрикадельки. От недостатка общения они неизбежно задавали владельцу магазина херову тонну вопросов, на которые ему приходилось отвечать, хотя куда больше хотелось попросту ткнуть мешком с сухим кормом прямо в размалеванное рыло или с силой хлестануть по нему же шлейкой нужного под ебучего пекинеса размера. Мысли Конора сегодня плавали слишком далеко от благосостояния домашних питомцев, но предельно близко к благосостоянию собственному, а потому он был скуповат на слова и эмоции.  За это ему пришлось выслушать обвинения в собственной неучтивости и даже слова соболезнования якобы ждущей дома жене. Он в ответ цыкал, щурился, отфыркивался, а когда на один из его одноразовых, известных только своим номеров, позвонил Кенни, даже радостно закрыл дверь перед лицом очередной бабули. Та даже не догадывалась, насколько такой расклад был лучше для её самой.
Хороших новостей от Уолша не было. Минет за чужой счет ему не светил. Проебалась МакГратовская штука баксов. Джимми ушел от шлюх в какое-то неопределенное время. В городе был объявлен сезон урожая на коричневые трупы. Под ложечкой у Конора неприятно засосало от предчувствия, что скоро люди в форме примутся выкручивать ему руки, как возможному подозреваемому, отчего на следующий звонок – от старшего О’Райли - он даже заметно дернулся. Голос Леворукого своими интонациями рушил последние надежды на то, что дело разрешится легко.
- Я не могу оставить магазин сейчас, - Конор ответил Леворукому с нажимом, чтобы тот если не понял, то хотя бы прочувствовал обстоятельства, которые держат кореша на месте. Обстоятельства, которые важнее сроков годности товара или суточной выручки. – Ты до меня сам добраться сможешь?
Про себя Конор начал молиться всем святым, чтобы О’Райли смог. Если уж копам суждено было по наводке рыться в помойке зоомагазина, то лучше его владельцу было изображать святую невинность на месте, а не провоцировать на формулировки типа: «попытка бегства».

В ожидании О’Райли Конор, разумеется, старался делать вид, что ничего аномального в его жизни не происходит. После звонка Кенни, когда вереница нехороших новостей приблизила дела экстремально близко к отметке «плохо», МакГрат по типу тех узкоглазых, обернутых в оранжевые простыни, старался не думать о белой обезьяне, которая вообще-то была коричневой обезьяной с перерезанным горлом, и всецело изображать из себя обычного продавца в пет-шопе. Выслушивать потоки рассуждений о питомцах от сбежавших из дома престарелых ископаемых ему было так-то не впервой, а потому больная свалившимися на нее бедами голова привычно перешла в режим восприятия подобных историй а-ля «белый шум». Хотя когда заявившийся Леворукий выпроводил, и, по всей видимости, навсегда, очередную посетительницу, Конор был ему несказанно благодарен. С требующей срочного решения задачей под боком, долго тупить над историями о собачьем дерьме и отрезанных яйцах было рискованно.
К тому же старшего О'Райли Конор очень уважал за деловую хватку и гибкий ум. Показательно было хотя бы то, как тот избавился от старушенции, не применив ни угроз, ни оружия, оставив ходячий Альцгеймер полностью уверенной в своей правоте и притом максимально эффективно и быстро. Если бы хотя бы половина ума отца отошла к сыну, семья О’Райли давно бы сидела очень высоко, но Джимми, к общему несчастью, уродился скорее с мускулами, чем с мозгами. За один день его пребывания на воле многим людям стало неспокойно, тогда как присутствие Леворукого Конора, наоборот, обнадеживало.
- У меня в мусорном баке уже третий двинувший кони латинос, - без виляний или реверансов, напрямую заявил Конор. – Показывать не буду, чтобы нам с тобой лишний раз не светиться, но на работу смотреть любо-дорого. Кишки наружу, в затылке отвертка, на шее след от веревки или типа того. Живот порезан – будто доктор пилил. При всем уважении к вашей семье, Дуглас, твой малой точно бы так не смог. К тому же до трех утра он полировал свой елдак у Дорин, так что вряд ли успел бы почикать пуэрториканцев в двух разных местах. Или разбросать их в разные районы… И если тебе интересно, откуда я такой дохуя осведомленный, то это Кенни уже заходил.
МакГрат рассказал Леворукому все, что успел узнать к текущему моменту, начиная с утреннего визита миссис О'Брайен в компании с Фрикаделькой. Подстава, которую кинули Счастливчику, тянула на объявление войны, а на войне информация ценилась особо. Башковитый О’Райли это должен был понимать.
- Я поначалу думал позвать кого-нибудь из ребят, чтобы помогли оттащить труп куда-нибудь подальше, - Конор по примеру своего гостя закурил и вытащил из-под прилавка миску, которую можно было бы использовать под пепельницу, - Но после визита Кенни решил не спешить, а то только сунешься в помойку, а тут копы нагрянут. У этих сволочей всегда лучше числиться в понятых, чем в подозреваемых, но и звонить им первому мне лишний раз не улыбается. Сам понимаешь, если крысы, которых к ним подселили латиносы, пронюхают о теле у меня под боком раньше, чем наши, то у меня здесь будет херова картельная война. Но Кенни говорил, что ты с копами уже общался утром. Не роняли они тебе, что ищут еще один труп? А личность того, другого порезанного никто не знает?
Счастливчик все еще надеялся, что успеет перепрятать своего молчаливого незваного гостя и выиграть хотя бы время, если окажется, что какие-нибудь разборки коричневых с кем бы то ни было, неизбежно прокатятся по его бизнесу и банде.

В общем, это была первая хорошая вещь, случившаяся с Конором с самого начала этого гребаного дня – доказательством того, что Джимми недавно не орудовал ножами ни в чьих кишках, он порадовал Леворукого. Старший О’Райли мог сколько ему хотелось называть своего сына придурком, но каждому было известно, что этого пиздюка он как отец любил. Не любил бы – не приставил минувшей злосчастной ночью, богатой на южноамериканскую смертность, своего личного помощника к нему, не звонил бы Конору с подсевшим голосом и не приносил в Щеночек сбивчивые, дурные новости. Более-менее успокоившийся за отпрыска Леворукий и выглядеть стал посолиднее, и курить начал менее нервно, и соображалка  у него заработала именно так, как ожидал от него старый знакомый.
Старина Даг был из общей с МакГратом старой гвардии Вестиз. Одно то, что в начале двадцать первого века он был жив и на свободе уже намекало, что он – башковитый засранец, но О’Райли никогда не стеснялся это еще и лишний раз подтверждать своими делами. Временное отведение от Джимми в сторону меча якобы непредвзятой стервы-Фемиды, не помешало Дугласу помнить об общей проблеме, включить свои задымленные мозги и выдать с плеча решение, которое уставшему уже нервничать из-за трупа на задворках Конору, показалось, по меньшей мере, блестящим.
- Идет, - он, в отличие от своего гостя, просто потушил сигарету, дабы освободить руку и скрепить предложенный план рукопожатием. Возможно, доставка индейки среди рабочего дня была не самым лучшим прикрытием, но Счастливчик как-то чувствовал себя слишком бездеятельным и засидевшимся в четырех стенах для человека, которого попытались основательно нагнуть. Перспектива избавления от необходимости караулить того, кто и так бы никуда не убежал, манила его не хуже холодной, пенной пинты усталым вечером или торчащих из-под воодушевляющего мини ляжек одной из девах Дорин. Оставалось переждать час. Ебучий час, который надо было сидеть и надеяться, что легавые не нагрянут, а очередной посетитель не сведет седеющую башку МакГрата с ума своими вопросами и историями.
- Буду у тебя в долгу. Только поторопи своих пацанов, чтоб нигде по пути зазря сиськи не мяли.
Просьба, конечно, была лишней. Не один только Кенни боялся и слушался Леворукого, по его приказу почти вся ирландская шобла из шестерок готова была изображать сурикатов, но, повторяясь еще раз, Конор нервничал. Как, впрочем, нервничал бы возле мертвого тела любой нормальный человек, если только официально не зарабатывал свои кровные в городском морге. МакГрат проводил приятеля до двери, подтвердил свою готовность после «выноса» ехать хоть к Харольду, хоть к черту на рога, и в который раз за этот день открылся.
Толпы кошелок, жаждущих купить лакомств своим Жужам, Фифам, Лялям и прочим чихуям-хуйням, у входа не дежурило, зато по ту сторону дороги мелькнула лысая башка немного коллеги-цветочника. И хоть Конор не одобрял его способ ведения бизнеса, но как примерный католик из минувшего века, он старомодно предпочитал выказывать соседям формальные признаки вежливости.

Как оказалось, лысина соседа мелькала напротив не просто так, и хотя никакого настроения болтать с ним по, прости Господи, душам у Счастливчика не было, хлопать дверью перед лицом Джонни он не стал. Не от большой любви к самому Гуду, естественно, или его бизнесу, зеленому и столь мерзотно легальному, что ни одна извилина в голове даже не напрягалась, чтобы провести ассоциацию с травкой, но из принятой на вооружение МакГратом для всех, кроме "своих" концепции поведения: "У меня здесь все идет как обычно", - призванной бонусом к металлической крышке контейнера прикрыть дохлого латиноса от стороннего внимания. Актерских данных у Конора при этом не хватало, кажется, не то что на Оскар - даже на ответственную роль держателя декораций в школьной постановке Шекспира. Выдавленное в ответ на заурядное: "Как дела?" - не меннее заурядное: "Да, как-то норм," - ему самому показалось сказанным будто на похоронах, и впредь он решил как-то постараться. Стандартное такое пацанское предложение от соседушки перетереть нечто в стенах пет-шопа, намекало, что стараться придется очень сильно.
Глубина паранойи, развившейся от предположения о кидалове, едва не привела Конора к мысли о том, что это сам Гуд, только прикидывавшийся хорошим под стать фамилии, подбросил трупака ему в бак и вот-вот начнутся разводка, в лучшем случае, на бабло и выебоны собственной крышей. Джонни сам даже объяснил повод для подобного поведения, мстительно помянув МакГратовских знакомых, но на этом, хвала всем святым, все и закончилось. Счастливчик выдохнул и, в ответ на угрожающий палец и обещающее, как у бойцового бульдога, медленную и кровавую расправу выражение лица цветочника, уселся на стул за прилавком. Он откинулся на спинку и принял позу столь расслабленную, будто находился в участке, и в который раз, заведомо зная, что на него у копов ничего нет, наебывал правосудие с сердцем легким и открытым.
- Не понимаю, о чем ты, - будь на месте Джонни реальный легавый, Конор бы его, фигурально выражаясь, выпиздонил за дверь, пожелав либо себе адвоката, либо ему - ордер для дальнейших переговоров. Однако сосед, даже как-то порадовавший темой, просквозившей мимо мертвых коричневых, заслуживал к себе отношения лучшего. И хотя помочь в вопросе, с которым Джонни раз за разом посещали сыновья все той же прелестной миссис О'Брайен, Конор не мог, но с любопытством отнесся к услышанным вестям об ограблении. И поскольку слышал он о нем впервые, автоматически получалось, что их шобла тут совершенно не при чем. День тринадцатого января стоило пометить как день, в который на ирландцев вешали исключительно чужие грехи. Просто чтоб на страшном суде никакой путаницы не вышло.
- И первый раз слышу, что тебя обчистили, кстати. Сочувствую. Много вынесли? Что копы сказали?
Кажется, стараниями в изображении участливого тона Конор даже перепрыгнул держателя декораций и продвинулся прямо в безмолвную, но сюжетно важную массовку.

Чем больше говорил цветочник, тем больше Конор думал, что ему давно стоило завести с соседушкой эдакий разговор по душам. С каких бы сторон они могли раскрыться друг другу, если бы четыре года не обходились досужими диалогами о погоде и демонстрациями скупой вежливости. Мало того, что сам МакГрат уже покорежил из себя комедианта, так и Джонни оказывался на поверку близким ирландскому сердцу неотесанным хамлом, и, к тому же, (вот так номер!) нелюбителем копов. Но, что главное мог отметить Счастливчик, Гуд, хоть и торговал цветочками, но все же был еще и отличным дельцом, тонко прочувствовашим, какое конкретно предложение вызовет отменный спрос у потребителя. Информация, если и не могла считаться в МакГратовской картине мира ценным заложником, то рассматривалась в ней, как и многое другое, за товар. Причем тот, ради которого стоило напрячься.
Оснований не верить Гуду у него не было. Конечно, дикостью было, что кто-то пошел на две бессонные ночи дежурства ради небольшого кэша и ебаной герани, но, с другой стороны, никогда нельзя было недооценивать степень чужого сумасшедствия. Приперся же Джонни качать права в лавку напротив, даже несмотря на подозрения о том, с какими людьми якшается её владелец... Хотя, с другой стороны, раз у него были подозрения, что "эти люди" будут мстить, уперев цветок в горшке, то он их сильно недооценивал.
Все это было как-то мутно, как-то скользко, даже для привычного к делам мутным и скользким Конора, но слишком притягательна была наживка из утренних разносчиков желатиновых костей.
- Тебя обобрали не те люди, на которых ты подумал.
МакГрат не изменил расслабленной позы, но, точно повинуясь просьбе не заговаривать зубы, убрал из голоса весь участливый елей.
- Если бы они показать тебе твое место задумали, ты бы одной сраной фуксией не отделался, - Конор постучал себя пальцем по шраму на щеке. И пусть порезали его на первом году второй сидки - соседу об этом было знать не обязательно. Полезнее было бы, если бы он подумал, что его давешное "визитеры" и в пет-шоп приходят по собственному бизнес-плану, в который владелец втянут помимо своей воли. И парням полезнее будет, если неустрашимый Джонни все же призадумается.
- По мне так тебя обчистили типичние нарики. Нужно было бабла - решили зайти в первую попавшуюся лавку, тебе не повезло. И цветок им в угаре тупо красивым лучшим, бля, другом мог показаться. Если шорох навели, замок неаккуратно вскрыли или, особенно, через битую витрину зашли - вероятность, что они, процентов семьдесят. Если в ближайшую аптеку тем же вечером кто залез - считай девяносто. Больше ничего не знаю и предположить не могу. Могу только адреса ближайших притонов написать, если интересует.

На то, что герань на самом деле не фикус, а вовсе и нефритовая лоза, Конору было так же глубоко похер, как и большинству посетителей зоомагазина на то, что умилительное желтово-коричневое создание, представлявшее скромный отдел рептилий, звалось реснитчатый бананоед, а не: «Ой, какая ящерка!». В отличие от Джонни он, как это ни парадоксально, был, похоже, терпимее к людям. Что, вполне вероятно, объяснялось своевременным выпуском негативной энергии на сторону. Играющему желваками соседу, которого так задевало несчастное растение, Счастливчик бы тоже мог посоветовать найти себе хобби подальше от стрессов цветоводства, но тот отказался от подобных предложений уже дважды, а, значит, не стоило торопить события. Хотя как говорил подрастающему поколению давно покойный Эдди МакГрат: «Если человек не любит копов – это не пропащий человек».
Ручку Конор выковырял откуда-то из-под кассы, почесал ей бровь и, чуть щурясь, начал писать, одновременно слушая.
Многого ему не сказали. Ни подробных портретов, ни даже цвета кожи, но и писать, по правде, Конору было не много. Со времен его детства, да даже с начала девяностых, Манхэттен в целом и родная Кухня в частности, становились все более и более прилизанными. До того, что даже переползшие сюда с севера нигеры мнили себя настолько респектабельными, что тщились изображать из себя приличия и делали вид, что в их сраной черномазой крови якобы отсутствует любовь к хмурому и кристалликам. Но МакГрат-то знал и эту шваль, и этот район куда лучше всех его обитателей. Он выцарапал на блокнотном листе два адреса. Один посылал Гуда в облаченное в дерзкий стрит-арт и похабные граффити здание на пересечении 12-ой авеню с 50-ой улицей, прямо напротив пирса. Второй - в квартиру обшарпанного дома на 38-ой, недалеко от тоннеля Линкольна. Давным-давно, несколько десятилетий назад, в последней жило доброе семейство Морганов, теперь большей частью перебравшееся в Квинс, и Конор в который раз подумал, что, сметая ирландцев с этих мест, правительство явно взялось не за тех. Все беды были все же от китаез, черножопых и, естественно, латиносов… Дохлых латиносов, которых ночами подвозили на раритетных Бьюиках.
Номер машины вместе с её маркой, Счастливчик записал в том же блокноте Джонни Гуда, на следующем листе после листа с адресами, после чего беспардонно выдрал нужный себе клочок и убрал вместе с ручкой под кассу. Возвращая вещь владельцу, он скупо, куда скупее, чем следовало за пользу, содержащуюся в выменянной информации, поблагодарил и добавил еще по притонам на словах.
- На пятьдесят восьмой почти у реки здание строится – там еще эти ублюдки иногда собираются ночами. Но это. Джонни… - с людьми, которые не собирались звать копов, и общаться можно было, почти как завещал дед, подобрее. – Если соберешься искать по моим адресам, то не ходи один. Возьми с собой хотя бы кого-нибудь с шестью зарядами в магазине. Нарики чаще всего не сильно опасны сами по себе, но там они кучкуются. Шмальнуть в воздух, чтобы припугнуть, будет не лишним.
Будь цветочник лицом более доверенным, Конор, вероятно, даже выдал ему рекомендации о том кого с собой можно взять, с прейскурантом и сроками доставки огнестрельного компаньона на дом, но первый откровенный разговор пока к такому не располагал, каким бы обоюдно выгодным на деле ни был.