У каждого на этой планете есть свои грехи. Кто-то вор, кто-то сластолюбец, кто-то убийца. Есть и те, чьи грехи гораздо преуменьшены, кажутся незначительной каплей в океане греховности, однако таких сбрасывать со счетов не стоит: в один момент они украдут шоколадку, а в следующий выпотрошат соседского ребенка. Кто знает, что внутренние демоны нашепчут грешнику?
Итан Прайм был из тех, чьи мысли предугадать было не столь сложным занятием. Каждую неделю или около того в участок поступало заявление от его супруги, которая каким-то чудом умудрилась сохранить симпатичное лицо после двух лет побоев. Постоянных. Неизменных. Эти синяки Дэвид видел и улыбался, пытаясь ободрить затравленно озирающуюся девушку. Она выглядела такой молодой, но в глазах у нее уже было столько боли и страха, что хватит на три жизни с лихвой.
Пока семья Андерсонов изображал из себя то, что изображала каждый праздник, который было принято считать семейным, Дэвид отвлекался на подготовку вторжения в личную жизнь Итана. Среди наркоторговцев, наркоманов и проституток, любивших побаловаться веществами, его звали лаконично - Лайм. А еще поговаривали, что "Итан Прайм" это ненастоящее имя, и на самом деле он под программой о защите свидетелей. Вот, мол, почему полиции на него плевать. И на жену его. Но у него были дети - двое мальчишек. В последний раз, когда супруга Итана пришла в участок, мальчишки были с ней. Не то, чтобы Дэвид обладал огромным, необъятным сочувствием к ближнему своему, но вид забитых детей, прячущих синяки и говорящих, что их папа хороший, знатно выбили из колеи.
Потому что его папа тоже был хорошим. И брат. Но что-то как-то не задалось.
- Буду поздно, - оповестил он мать, воркующую что-то над остатками с праздничного стола: в этот раз отец настоял, чтобы праздновали до пятого числа. Но у Андерсона-младшего уже начинала ехать крыша от жаждущих общения родственников. Наверно, поэтому мать не задала ни одного вопроса. Или, что вероятнее, ее больше интересовало, чем накормить целый дом нежеланных гостей.

В доме было темно. Дверь черного входа обладала удивительно хлипким замком - словно его по пять раз на дню вскрывали отмычкой. Планировку подобных жилищ Дэвид знал не по наслышке: в таких всегда случается что-то плохое. Нередко он выезжает, чтобы задокументировать очередное падение моральности общественности. Такие дела. Но Итан, похоже, был и вправду богаче: его дом был сразу двухэтажным. Похоже, он выселил соседей, а затем объединил две квартиры в одну. Каким образом это случилось - что же, Дэвид пришел не за этим.
Надо или найти улики, или сделать так, чтобы Итан не смог поднять на жену руку. Последнее, кстати говоря, делать не хотелось: пачкать руки работнику полиции как-то опасно. Слава старшего брата и так не давала ему спокойно работать, а ксива криминалиста неплохо кормила. Если же улик не будет, то у него при себе мини-камера, которой нужно место для установки. Знать бы еще, где этот ублюдок чаще всего тянется опробовать силу на слабых...
Прикрыв за собой дверь, Дэвид прислушался. Никаких звуков, прекрасно. Жаль, у него не было возможности последить за домом хотя бы полдня, но отец слишком пристально смотрел, а это означало, что у него опять какие-то подозрения. Чертов старый федерал. Резко выдохнув, чтобы выгнать отвратительные мысли о семье, мужчина продвинулся на кухню - пространство, где вроде как была плита. Кстати говоря, все было чисто выскоблено, а мебель стоила недешево. И это в таком районе? Андерсон нахмурился, словно ощутил нечто странное. Внимательно осмотрел помещение кухни. Здесь могло быть что-то? Вряд ли. Надо было продвинуться в гостиную - дверь в нее была приоткрыта, поэтому Дэвид, практически не издавая звуков, мягко сделал пару шагов.

Красться в чужом доме было уже привычно. Дэвид не ощущал себя взломщиком: всегда можно было придумать про "не ту дверь" или какую иную ошибку. А если на него наставят оружие, можно сослаться на работу в полиции. Копов убивают неохотно, и то - лишь самые отъявленные отморозки. Хотелось верить, что здесь живет не такой, но мысли про увеличившуюся негативную статистику убийств полицейских как при, так и вне исполнения, почему-то напали на него, словно подкараулили с неким злым умыслом, в тот самый момент, когда его собственное "паучье чутье" загудело с удвоенной силой. А все потому, что Андерсон Зоркий Глаз заприметил движение в том месте, где движения быть не должно: дом-то пустой. Но силуэт, на который он смотрел из дверного проема, точно принадлежал человеку.
У Дэвида слегка замкнуло в голове, но затем он довольно проворно дернул рукой к поясу, изымая раскладной нож. В тот же момент пригнулся, прячась за спинкой кресла. Кто знает, что у этого силуэта на уме: может, как раз желание пострелять? Мужчина недовольно скрипнул зубами, ведь он сюда пришел за уликами, а нашел вора. Ищущий преступление да обрещет его. Но хотелось бы, чтобы график преступника и криминалиста слегка несовпадал.
- Не стреляй, - вполголоса посоветовал Дэвид, раздумывая, увидел ли вор его лицо. - Я тебя не сдам.
Наверно, надо было сказать, что он ошибся дверью, но разве поверит? Вряд ли. Это могло сойти для Итана, но наркоторговцы редко бывают "чисты", поэтому с наркоманом разговор случился б короткий. А вот с вором... Шестеренки в голове Андерсона работали шустро. Представиться коллегой и мирно разойтись? Домушники не любят пачкать руки в крови. Или так говорили детективы, пытаясь разделись зерно от плевел, воришек от убийц? Есть же и те, кому плевать, сколько крови на руках, полу и награбленном, тем более, крови конкурента.
- Ты же вор, да? - очень наивный полушепот, но Дэвид просто не знал, что еще говорят в таких ситуациях. У воров есть же какой-то приветственный код? Или кодекс? А вдруг там есть какое-то тайное рукопожатие? Черт, в следующий раз он подготовится, честное криминалистическое. Если будет этот "следующий раз".