За кулисами тесно, шумно и буйно, но Хани чувствует себя здесь как рыба в воде. Это — ее тесное, шумное и буйное, ее стихия, ее страсть, и ее не может смутить ничто, включая даже одну на всех гримерку. Ничего, совсем скоро у нее будет собственная, чуть ли не именная, и свой трейлер на всех съемках, и обязательно собственный стул… И намного раньше, чем думают всякие там Эйкинги.
Эйкинг бесит. Хани не знает, чем больше: тем, что мизогинный снисходительный мудак, или тем, что не явился, в лучших традициях, торчать у школы с цветами. С его-то любовью к драме и ее-то бурным уходом! Но нет, наверное, она просчиталась. Возможно, мир просто берег ее от общения с мизогинными снисходительными мудаками, которые даже имя ее не могли запомнить. Хедер, блин.
Ну ничего. Его потеря, не ее. А ей некогда. У нее главная роль, самая первая в этом театре, и сто процентов ее внимания должны быть цделены этому, а не мизогинному снисходительному мудаку, не соизволившему даже попытаться ее найти.
Хани наносит пару последних штрихов пушистой кистью, убеждается, что с макияжем все сложилось как надо, и выскакивает из гримерки в остальное закулисье. У нее готово все. Единственное, что она бы прогнала заново — это коротенькую сцену в самом конце с эпизодическим персонажем. Она часто забывала там слова, лишняя репетиция ей бы определенно не помешала.
Только вот актера нигде не было видно.
— Грейс, ты не видела Рика? — спрашивает Хани, хмурясь. Грейс, одна из актрис, качает головой. Стоящая неподалеку костюмер Тарани резко к ним разворачивается.
— Вы что, не слышали? Рик в больнице!
Вот тебе и раз.
— А заменять его кто будет? — нарушает Хани шокированное молчание. — У нас премьера через полчаса, где мы актера за это время найдем?
Никто не знает. Никто не отвечает на ее вопрос. Ее это не устраивает категорически. Это ее премьера, черт бы их всех побрал, и какой-то угодивший в госпиталь идиот ей ее не испортит!
Хани разворачивается на пятках, намеренная уже проталкиваться сквозь стайки готовящихся к спектаклю в поисках режиссера… и чуть не подпрыгивает, увидев того, кого за кулисами быть не должно в принципе. Нет, не Рика.
Эйкинга.
— А ты что тут делаешь? — Хани упирает руки в бока с максимально суровым видом, на который она только способна.
О, она знает, что он тут делает. Явился все-таки, значит, король драмы местного уезда. Но он должен сам сказать, словами через рот.
Иначе — неинтересно.