Отсыпается Эрни долго. По выходным он не слышит будильника, который так и так не выключает, чтобы не забыть поставить к рабочей неделе. Он спит до победного, потому что не надо никуда идти. Этого факта не отменяет даже то, что произошло буквально вечером. Парни парнями, а сон по расписанию. Из своей постели он выбирается сильно после полудня. Эрни заваривает себе чай, смотрит на пустой экран телефона. Задумывается о том, стоит ли Нику просто позвонить или лучше отправить сообщение?
Решает подождать.
Некоторое время Эрни отирается около клетки с Харпером, затем заваливается на кровать с книжкой. Он переводит взгляд на сложенные в сторонке вещи Ника. Сосредоточиться на книжке особенно не получается. Сосредоточиться на чем-то в принципе сложно, когда в памяти еще живо воспоминание о мимолетном прикосновении мягких губ Ника к его губам.
Эрни выдыхает, тянется к телефону, снимает блокировку с экрана и ищет номер Ника.
— Привет, — говорит он, совершенно не представляя, что будет говорить. — У меня твои вещи, если ты помнишь. И, наверное, нам надо поговорить?
Он не отзеркаливает, как брови вопросительно поднимаются, словно Ник может его видеть. Эрни проводит языком по губам, слушая слова Ника о том, что разговор не телефонный, на автомате кивает. С тем, что не по телефону все это, он согласен. По телефону ни поговорить нормально, ни сексом заняться.
Эрни записывает адрес и отключается. Он не знает, что его может ждать. Даже близко не представляет. Обычно все его встречи с парнями ограничивались быстрым флиртом в баре, а потом ничего не значащим сексом или в том же баре, или дома у кого-то, или в ближайшем мотеле. В этом плане в его жизни всегда все было просто. Ник же все решительно усложнил. Даже не тем, что полез целоваться, а именно тем, что сбежал.
Неловко это все как-то вышло.
Пока Эрни едет, он сорок раз успевает подумать о том, что это все могло быть просто пьяным ударом в голову Ника. Может, он пить вообще не умеет. Может, насмотрелся на всякое в клубе, решил попробовать, но очень быстро одумался и сбежал. Может? Может. С другой стороны — он пригласил Эрни к себе домой на разговор. Если бы ничего общего иметь не хотел, выбрал бы нейтральное место типа какой-нибудь кофейни. Эрни не знает. Он разбирается в социальных плясках только в теории, на практике же может выйти совершенно что угодно. Что-то, к чему он не готов.
Эрни нервно поправляет рюкзак на спине, заходя в подъезд. Не узнаешь, пока не выяснишь.
Он доходит до квартиры Ника, давит на кнопку звонка и выдыхает в ожидании. Дыхание вообще немного сбивается. Скорее всего не от подъема даже.

Эрни переступает порог, влезает в тапочки, осматривается. Чистота какая-то стерильная в квартире. После его беспорядка это решительно бросается в глаза. Он опускается на диван в гостиной, вертит головой и отмечает кучу мелочей. На столе — в том числе. Ник всегда поражал аккуратностью и даже педантичностью, но Эрни не думал, что оно вот настолько хроническое.
Хроническое. Ясно.
Однако, домашний Ник в футболке, а не привычной рубашке, сознание будоражит несколько больше, чем окружающий порядок. Только ситуация складывается какая-то неловкая. Эрни получает обратно свои вещи, приглашается к чаю. Будто он попадает в какое-то дебильное Зазеркалье. Дебильное и британское. Чопорность Эрни тоже выносит. Он терпеть не может такую социальную ритуализацию. Он — человек удобства. Он себя в рамки загонять ненавидит, когда его пытаются загнать и навязать что-то вот такое типа чаепития с печеньками вместо того, чтобы просто взять и поговорить — тоже.
Эрни берет чашку со стола. Держит ее на весу на протяжении нескольких секунд. А затем совершенно сознательно ставит мимо подставки под горячее, прямо на столешницу. Хочет проверить реакцию, чтобы понять, правильно догадался или нет. Или Нику просто его родители наняли слишком старательную домработницу. Потому что вариант с аккуратной подружкой исключается — в прихожей одежда и обувь только мужская.
— Нет, не хочу, — отвечает он и смотрит на Ника, запрокидывая голову. — И кота за яйца тянуть тоже не хочу. Давай без этого вот, ладно? Ты меня вчера в такси поцеловал, — Эрни не отводит взгляда, говорит совершенно спокойным тоном, несмотря на то, что внутри почему-то все начинает подворачиваться. Так, будто жизнь в откровенной опасности. — К чему это было? Ты таким образом намерения какие-то продемонстрировать пытался? Или на тебя просто негативно повлияла обстановка клуба и потянуло на приключения?
Брови Эрни вопросительно поднимаются. В остальном не дергается ни один мускул на лице. Внутреннее состояние он ничем старается не выдавать. Привык к тому, что с эмоциями лучше лишний раз не палиться. Особенно с такими. Он почти уверен в том, что если Ник ответит, что это вот ничего не значило, он сможет отреагировать правильно. Сказать, мол, ну ладно, забыли, проехали. И общаться нормально дальше.
Но почти — это не тотальный абсолют.

— Орать на меня не надо только, — спокойно говорит Эрни. — Компульсии, по идее, стоит пытаться контролировать.
Ему не нравится ситуация. Эрни в целом не слишком волнуют такого рода расстройства. Они ему жить не мешают, он вполне может подстроиться и запомнить, куда надо ставить чашку. Это — ерунда конкретно для него. Совсем другое дело — вот это дурацкое "ты мне нравишься, но я не гей". Да, конечно. Ведь все натуралы лезут к своим друзьям, которые им нравятся, целоваться в такси. Впрочем, чего еще он мог ожидать от мажора, который чуть ли не на цыпочках за Ридли с Ньютоном ходит?
К чашке Эрни больше не прикасается. Он только подается вперед и, упираясь в бедра локтями, сцепляет перед собой руки в замок.
— Давай разберемся, — начинает он. — Я тебе нравлюсь. Ты меня поцеловал. Но ты не гей. Собственно, тут все просто, потому что это вообще вопрос секса. Если ты хочешь со мной попробовать перепихнуться, я тоже ничего против иметь не буду. Если не хочешь, то поздравляю, ты действительно не гей, но пить тебе вообще не надо, видимо, как-то странно развозит.
Эрни закусывает губу и задумчиво смотрит на свои руки. Он был бы реально не против. И ехал ведь как раз с мыслями о том, что Ник просто так глубоко в шкафу, что решается вот на что-то раз в пятилетку. И думал, что ему может что-то действительно светить. Не был уверен, но рассматривал такой вариант.
Теперь он рассматривает другой вариант. Уйти. И, вернувшись после выходных на работу, больше никогда с Ником не разговаривать ни о чем, что не будет касаться работы. Потому что как-то это неловко. Иррационально неловко — он ведь ничего не делал, чтобы вот так себя чувствовать. Его поцеловали, он пришел разбираться. Ни хрена не ему должно быть неловко! Но вот пожалуйста.
Он не может показать, что ему неловко.
— Короче, если ты уже сейчас, на трезвую голову, понимаешь, что это было ошибкой, — говорит он, не глядя, — я тебя пойму. Сделаю вид, что ничего не было и просто поеду домой.
Ему кажется, что запах гари от поджигаемых сейчас мостов действительно бьет ему в ноздри. Посмотреть на Ника не получается. Но он вроде как до одури рационален в том, что говорит, так что, еще не все так плохо в его жизни, как может показаться именно в этот момент.

Эрни совершенно теряется и перестает достаточно пустым взглядом смотреть на свои сцепленные в замок руки. Он расправляет плечи и косится на Ника.
— Ну компульсии, — говорит он. — Ну и что? Сегодня проще девственницу в колледже найти, чем человека без психических расстройств. Это меня действительно совершенно не волнует, Ник. Это твои тараканы и я к ним не лезу.
С толку его сбивает совершенно все. То он не гей, то у него было с парнями, то ему нравится Эрни, то он хочет с ним в кино. ОКР кажется более понятным феноменом, открывшимся в Нике, чем вот это все. Эрни хмурится. Ему надо разложить все по полочкам, потому он решительно тормозит, ничего не отвечая. Просто смотрит на Ника.
Ну, ладно. Би-любопытные ребята встречаются. Правда, обычно все равно все би-любопытство заканчивается на переходном возрасте и в большинстве случаев очевидный перевес на какую-то сторону есть. Но есть всегда и помешанные, которые реально готовы трахать все, что движется. Бог им, собственно, судья.
Эрни не хочет связываться с би-любопытным парнем в плане походов по каким-то кафешкам. Секс — окей. Классно даже. Вроде как отношаться? Бля. Ему же надоест и он найдет себе девицу, с которой создаст правильную ячейку общества. И детей будущих начнет приучать ставить чашки на подставки.
Эрни не должен связываться, если в перспективе не хочет огрести по хребтине морально за попытку эмоционально во что-то вложиться.
Только Эрни, кажется, не может не.
Он выдыхает, придвигается чуть ближе к Нику.
— Я тебе нравлюсь, — как запоздалое эхо говорит он. — Это, на самом деле, неожиданно. С ОКР-то... Бля, я мог же догадаться. Очевидно же. Бля-ааа, — Эрни поджимает губы.
Действительно мог догадаться. Если бы реально уделял время наблюдению за другими, а не страдал херней. Другое дело, что ему наблюдать особенно и не нужно никогда ни за чем было. А без дела мелочи подмечать зачем? Лишние напряги. Эрни не любит подписываться на лишние напряги.
— Так, ладно, забыли, — быстро добавляет он, расцепляя руки и легко хлопая себя ладонями по бедрам. — Вернемся к тому, что я тебе нравлюсь и ты хочешь со мной в кино. Что, на последние ряды? Трогательно сталкиваться руками в ведре с попкорном? — губы Эрни дергаются в улыбке. Такое он в кино же только и видел. — Вылазки куда-то, на самом деле, не моя фишка, — он поводит плечами и разворачивается в половину оборота к Нику. — Проводить с тобой время я не против, но, знаешь. За кофе же мы и в обед ходим, верно?
Он опускает голову. На самом деле Эрни уверен в том, что Нику он перестанет нравиться даже не потому, что парень. У него просто тоже ведь слишком много хуйни, чтобы кого-то в нее пускать. А решительно упрощать свою жизнь обычно никто не спешит, предпочитая вот такие социальные пляски с бубнами вокруг друг друга.
— Извини, — тише говорит он. — Я, вообще-то, новичок вот в этом вот. С кофе и куда-нибудь. Но...
Эрни поднимает взгляд. Он забывает о том, что хотел вообще сказать после "но". Глядя на Ника, он чувствует, что у него, как у какого-то школьника учащается дыхание. Ему не нравится этот симптом, он хочет дышать нормально, а не вот неровно. Не выходит. Тяжело.
— Блять, — просто выдыхает Эрни.
И тянется к Нику. Он быстро проводит ладонью по его щеке до шеи, запускает пятерню в волосы, заглядывая в глаза и сглатывая. Это кромешный пиздец. Как какое-то заболевание, которого ни хрена не ожидаешь, но оно такое н-нна тебе по спине.
По хребтине прямо.
Эрни подается ближе и касается губами губ Ника. Возвращает смазанный быстрый поцелуй практически пуританским прикосновением губ, не дергаясь дальше. Давая возможность одуматься. Эрни не уверен в том, кому — себе или Нику.

Эрни понимает, что ему придется еще с очень многим разбираться. Например, с тем, нужно ли ему вообще связываться. Это прямо сейчас он хочет. И связаться, и Ника со всеми его тараканами. И даже куда-то с ним ходить, держаться за руки, вот это все. Сейчас хочет. На эмоциональном подъеме готов подвязаться на эмоциональную же отдачу. Потому что сейчас это совершенно не похоже на все то, что было раньше. Раньше столкновения с парнями начинались с очень быстрого появления стояка, непристойных прикосновений и — опционально — жарких поцелуев. Не таких мягких и нежных.
И это выносит. Эрни не хочет, чтобы это прекращалось, даже понимая, что это может не продлиться долго.
— Как тебе будет угодно, — отвечает он, съезжая взглядом на губы Ника. — Хоть кофе, хоть кино. Только не слишком часто, ладно? У меня зарплата не очень большая. Зато есть телевизор. Я его не включал ни разу с того момента, как въехал в квартиру, но он может даже работать. Кино всегда можно посмотреть и по телевизору, верно?
Эрни смазанно улыбается, подается ближе в ответ на поцелуй. Он устраивает вторую руку на поясе Ника, бездумно гладит его, сминая футболку. И наклоняет голову, чтобы закусить просящийся наружу смешок. Более нелепый вопрос придумать было нельзя. Но черт побери, это кажется ему чертовски очаровательным.
Футболку Ника он слегка задирает, оглаживает уже оголенную кожу.
— Это значит, что тебе надо поменьше трепаться, — говорит Эрни. — Сейчас поменьше, — добавляет он быстро. — Не вообще.
Разговаривать-то в целом ему с Ником нравится.
Он проглаживает ладонью от бока до спины, проезжается по позвоночнику Ника вверх, задирая футболку больше. Съезжает до пояса снова и цепляется большим пальцем за край джинс, не двигаясь пока никуда дальше. Эрни обводит языком контур своих губ. Это все реально как-то слишком ново для него. А чтобы новое не выносило так еще сильней, можно совместить его с чем-то более привычным и нормальным для взаимоотношений такой вот полярности.
Эрни снова целует Ника. Только на этот раз уже более глубоко и настойчиво, ощущая как вместе с дыханием сбивается и ритм сердца на что-то гораздо более бешеное.

— Ага, — выдыхает Эрни, переставая особо соображать.
Отодвинуться невозможно. Оторваться — тем более. Вот только он реально бы предпочел, чтобы прямо сейчас Ник не разговорами рот занимал. Потому что ему самому становится недостаточно одних осторожных поцелуев.
Эрни отстраняется и тянет футболку Ника вверх. Потому что там, где недостаточно всего этого неловкого, оказывается еще и слишком много одежды.
Он подается навстречу руке Ника, сам съезжает ладонью до его ширинки и мучительно пытается вспомнить, были ли у него с собой презервативы. Или были и где-то по карманам, или не было и по-любому обходиться придется по-школьному быстрой дрочкой. Эрни понимает, что, скорее всего, реально нет ничего. Он давно не выбирался по клубам с целью кого-то снять. Да и тут по пути в аптеку не заскочил. Возможно, зря.
Но, может, нет.
— Я не против минетов, — бормочет он, расстегивая ширинку на джинсах Ника.
Он не против, даже если будут только они. Сейчас не против — еще вчера Эрни бы и подумать не смог о том, что сутки спустя будет целоваться с Ником на его диване и залезать к нему в штаны. Эрни в целом старался не думать о том, как бы так залезть в штаны Ника, потому что смысла в этом не было. Проще посмотреть порнушку и передернуть, чем думать о ком-то из своих знакомых в этом плане.
И Эрни действительно залезает Нику в штаны. Это кажется ему вообще главным событием недели. С поразительной эмоциональной составляющей так особенно.
Эрни подается еще ближе. Буквально наваливаясь и целуя глубже. Неосторожным движением слегка задевает ножку стола, на автомате косится. Чашка с чаем перестает быть нетронутой — небольшая часть от верхушки успевает разлиться по столешнице.
— Блять, — выдыхает Эрни. — Вот сейчас я не специально.
Он осознает, что на диване не так удобно, как могло бы быть. А Эрни больше всего ценит именно удобство. Отчасти он потому и по клубам не так часто ходит. Даже самым отдаленным от обычного своего места обитания. Потому что быстрый трах в кабинке туалета не намного комфортнее, чем обычная дрочка во время утреннего душа.
— Давай, может, переместимся куда-нибудь? — предлагает он, восстанавливая дыхание.
Эрни проводит языком по губам и смотрит напрочь мутным взглядом.

Эрни кажется, что он едет крышняком. От незапланированного, неожиданного и вообще, казалось бы, невозможного. Язык сталкивается с языком, голова идет кругом, прикосновения к чужой оголенной коже заставляют сознание откровенно плавиться. Эрни  неприлично быстро заводится, несмотря на все возможные связанные с Ником барьеры.
Вот ОКР тот же. Но больше — его "я не гей" при наличии нормального такого стояка.
Мутным взглядом глядя на натуральный траходром в спальне Ника, Эрни окончательно забивает на все. Хрен его знает, какое наступит завтра, когда от этого "сегодня" надо взять по максимуму.
Он опускается на колени Ника, своими упирается в поверхность кровати, сжимая чужие бедра. Дыхание, кажется, уже не восстановить, да и дышать-то можно только одним на двоих воздухом, только изредка разрывая поцелуи.
Эрни упирается ладонью в грудь Ника, чтобы толкнуть его на кровать спиной, но зависает.
Презервативы в тумбочке, вешалка вон там вот. Эрни моргает, глядя на него с некоторым недоумением. Нет, запасливость это как раз хорошо, но вешалка? Ему сложно представить, что в такой момент кто-то может продолжать реагировать на навязчивые состояния. С другой стороны, он с откровенно навязчивыми на личном опыте не сталкивался, судить может только по фильмам и некоторым статьям в интернете, которые давным-давно читал со скуки в рамках просвещения на тему самых разных психических расстройств. В памяти четче воспроизводится информация о каком-нибудь бреде величия, чем о навязчивых состояниях, если так прикинуть.
Эрни выпрямляется.
— Ладно, — говорит он.
И поднимается с колен Ника уже без той порывистости, с которой буквально только что отвечал на поцелуи и стремился исследовать прикосновениями каждый участок кожи.
Эрни не думает о том, чтобы отреагировать на поправку про "разбрасывай", как не думает и о том, чтобы махнуть на это дело рукой и уйти. Он думает, что его не переломает раздеться по-человечески и действительно повесить вещи на вешалку. Потому что на чужой территории необходимо соблюдать чужие правила. Свой устав работать должен только на личной же территории. Несмотря на то, что это вот вообще пиздецки непривычно, его это не переломает.
Эрни вылезает из футболки. Немного неловко поводит плечами, бросая взгляд на Ника. Раздеваться перед кем-то, а не вот в процессе — это ощущается гораздо более странно и нелепо, чем сама вот эта идея с вешалкой. Эрни отворачивается и некстати вспоминает о том, что у него на одном из носков на пятке, кажется, дырка была. Да и трусы самые обычные хлопковые, не то чтобы хорошо подходящие для того, чтобы в них реально перед кем-то рассекать, а не стянуть по-быстрому. Он закусывает губу, выдыхает и стягивает джинсы вместе с бельем, потому что уж лучше так, чем сверкать удобным, но не сексуальным хлопком.
Разворачиваясь к Нику, Эрни шагает к нему на отчаянной решимости. Ну в самое неудобное положение он себя уже поставил, терять больше нечего.
Он наклоняется и все же пихает его ладонью в грудь, заставляя откинуться на спину. И нависает сам.
— У меня условие, — говорит он, упираясь ладонями в кровать по обе стороны от головы Ника и прямо заглядывая в его глаза. — Я по правилам твоих тараканов играют только на твоей территории. Но моя не исключается из списка мест посещений. Окей?
Эрни замирает в ожидании ответа, больше не дергаясь вообще. Потому что вот это вот — реально важно. Усложнять себе жизнь настолько Эрни не хочет в принципе.

Эрни с энтузиазмом отвечает на поцелуй, пробивается языком, параллельно пытаясь помочь Нику окончательно стянуть джинсы. На какое-то время он совершенно забывает о том, что там говорил Ник о своем прошлом опыте. А забывать нельзя, потому что нельзя и торопиться в таком случае. Не в том смысле, что отказываться от секса в целом, а в том, что аккуратнее надо как-то. Если будет совсем хреново, вероятность того, что будет повторение, решительно снизится. Какими бы хорошими не были человеческие отношения, несхождение в сексе обламывает перспективу дальнейших отношений.
Правда, Эрни не очень хорошо знает, как. У него не было парней, девственных в этом плане. Да и с ним особенно не церемонились, когда он пробовал махнуться позициями в первый раз.
Он выдыхает.
— Тумбочка, да? — спрашивает Эрни.
При мысли о том, что если он облажается, ему вряд ли что-то обломится в дальнейшем, внутри у Эрни все холодеет и поджимается. Для него это совсем странно и ужасно непривычно — беспокоиться о том, что будет дальше. Эрни выпрямляется, перебирается через Ника, добирается до тумбочки.
В голову приходит совершенно дурная мысль о том, что, может быть, стоит тормознуть. Спросить Ника еще раз, уверен ли он в том, что хочет этого, готов ли, вот это все. Наверное, так было бы правильнее всего поступить. Но Эрни понимает, что нет. Не готов тут он. Это совершенно эгоистично, но лучше он просто попытается снизить уровень дискомфорта к минимуму.
Ник — взрослый человек. Сам направил к тумбочке с презервативами. Значит, все по взаимному согласию, а там пусть выходит то, что выходит.
Лучше бы выходило, чем не выходило.
Эрни снова наклоняется к Нику. Снова касается губами его губ, очень мягко проводит ладонью по животу до паха.
— Тебе лучше набок перевернуться, — говорит Эрни тихо, заглядывая в его глаза.
Ему приходится прикусить язык, чтобы не начать рассуждать о том, в каком положении мышцы будут более всего расслабленны и вообще. Он понимает, что если в ответственный момент начнет трепаться, у них будет еще больше проблем и еще меньше шансов на благополучный конец. Да, в том самом смысле.
Более неловкого секса у Эрни, кажется, в жизни не было никогда.